Протоиерей Андрей Ткачев.
Последний долг.
Каждому человеку однажды придется, независимо от его желания, совершить путешествие и опасное, и удивительное. Разные книги по-разному описывают его длительность: три дня, сорок дней, больше… Отправляясь в эту дорогу, нужно будет обязательно подкрепиться пищей. И поскольку путь необычен, пища должна быть особенной и соответственна удивительности путешествия.
Святой пророк Илия, перед тем как идти на гору Хорив для встречи с Господом, долго спал. Затем был разбужен Ангелом, который дал ему пищу и сказал: «Восстань, ешь и пей». Он ел, пил и затем совершил длительное путешествие , укрепленный этой едой.
Мы тоже будем путешествовать для встречи с Господом. Речь идет о несомненном факте нашей будущей жизни – о смерти. Так вот, пища, могущая нас укрепить для долгой и неизвестной дороги, - это Тело Христово и Кровь Его.
Перед смертью нам надо будет причаститься. В прежние эпохи это называлось «исполнить долг». Обмирщение христианского общества и отход многих тысяч людей от церковной жизни начались не в 17 году. Столетиями до этого многие христиане бывали в Церкви трижды за жизнь: на крещении, на венчании и на собственном отпевании. Постоянно пытаясь вернуть людей к благочестию, Церковь все же не строила иллюзий насчет «всеобщего исправления». И тогда ее заботы направлялись на то, чтобы не отпустить человека из этого мира, не примирившимся с Богом.
Крещение неотъемлемо, оно всегда образует связь человека со Христом. Смыть Крещение с себя невозможно. А значит, человек, пусть проживший жизнь нерадиво, пусть закопавший талант в землю, не выросший в меру призвания, все же до конца Богу не чужд. Не все нити порваны. И он может быть спасен, хотя бы так, как выхваченный из огня. На это направлены и для этого существуют предсмертные исповедь и причастие. Мы ведь помним разбойника, малыми словами умолившего Господа. Помним и о том, что спасение совершается не от дел, но по милости. И в этой предсмертной Чаше могут уже под занавес жизни омыться все неправды и беззакония человека, ставшего в одночасье маленьким и боязливым, чувствующем, что его ожидает Суд.
У этого последнего, «благоразумно разбойнического» способа спастись есть немало врагов. Например, обычаи мира. Мир до жути безбожен, даже среди христиан. Стоит священнику в рясе прийти к кому-то домой - и уже могут звонить соседи с вопросом: кто у вас умер? Реальность будущей жизни и иллюзорность нынешней поменялись местами в головах людей. Мы так цепляемся за эту скучную землю. «Почему вы не причастили отца (мать, бабушку) перед смертью?» - спрашивают то и дело священники. «Мы боялись, что он (она) будет думать, что пора умирать. Мы хотели, чтоб он еще пожил. Мы думали, что есть еще время».
Мы хотели, мы думали… И в результате - или зовут к холодному трупу на панихиду, или зовут, когда человек не говорит, не ест, не пьет, а только хрипло дышит, готовый с каждым хрипом распрощаться с телом. В соответствии со словами Христа «примите, ядите» нужно добровольно принимать и есть. А значит, нужно заранее думать об этом торжественном часе , от которого , как ни от одного другого, зависит вечность. Ведь последнее слово здесь - это первое слово там.
Конечно, многое зависит от того, как прожита жизнь, в каком состоянии сердце. Сердце - самая прочная крепость: если в нем нет веры и огонька покаяния, то все труды напрасны. «Я верю в Христа как в историческую Личность, но причастие принимать не буду», - говорила одна гордая старушка. С тем и ушла, хотя родственники ее были набожны и усердно молились о ее покаянии.
Напротив, другой человек – офицер, полковник, проживший всю жизнь без Бога, перед смертью позвал священника. Позвал, написав записку, поскольку болел раком горла и уже не говорил. В записке попросил крещения. Священник его и крестил, и причастил. Новокрещенный заплакал и, ко всеобщему удивлению, заговорил. Он тихо сказал «спасибо» и тихо отошел на следующий день, омытый и очищенный, готовый к Встрече.
Таких историй неисчислимое множество, и любой священник может рассказывать их десятками. Особенно ценны те из них, в которых люди смотрят на смерть в упор и без трусливой дрожи. Ведь нам часто приходится видеть, как взрослые причащают плачущих и капризных детей. Взрослые уговаривают их, говорят, что батюшка «вкусное даст», и, надо же, перед смертью все так же надо уговаривать людей причаститься. Дескать, не бойся, ты выздоровеешь, все будет хорошо и т.д. Но есть люди, смотрящие на жизнь, как орел на солнце, - не мигая. «Я очень давно больна, и должна была бы умереть гораздо раньше», - говорила одна женщина своим сюсюкающим о ее выздоровлении детям. Она причащалась так, как солдат берет в руки оружие перед атакой, и было видно, что она готова к Переходу. Без дерзости, без самоуверенности, но со спокойной надеждой и твердой решимостью. После таких причащений священнику надо уединяться на несколько часов, чтобы обдумать и прочувствовать полученный опыт. Этому не учат в семинарии, это стоит многих лет сидения над книгами.
Иногда приходиться брать ответственность на себя и причащать тех, кто не исповедовался ни разу, а теперь хочет, но не может. «Дайте какой-то знак, что вы хотите принять Тело Христово», - просит тогда пастырь умирающего. Последний может слабо кивнуть или моргнуть, с трудом открыть спекшийся рот, в глазах могут появиться слезы. И тогда священник обязан горячо за него помолиться. Недолго, потому что времени нет, но очень горячо, потому что речь идет о бесценной душе человека. И потом - причащать. И эти случаи многочисленны. О них вам расскажут многие. Стоит только догадываться, как опечален в эти секунды диавол, и как ликует ангельское воинство. Стоит помолиться, чтобы священники всегда успевали, и чтобы Бог их хранил от бесовской злобы, потому что дело их великое.
Романы Ф.М.Достоевского полны смертями. Зачастую это убийства и само убийства, реже – смерть по болезни или от старости. И почти нет «христианской кончины, безболезненной, непостыдной, мирной». Только два героя Достоевского причастились перед смертью – Мармеладов и Верховенский-старший.
« - Священника, - проговорил он (Мармеладов) хриплым голосом.
Катерина Ивановна отошла к окну, прислонилась лбом к оконной раме и с отчаянием воскликнула:
- О, треклятая жизнь!
- Священника, - проговорил опять умирающий после пятиминутного молчания… Исповедь длилась очень недолго, умирающий вряд ли понимал что-нибудь, произносить же мог только отрывистые неясные звуки…».
Мармеладов плохо распорядился своей жизнью, но после него осталась Соня, та самая, которой на каторге в пояс кланялись арестанты. Она и будет молиться за отца, и молитва ее не будет бесплодна.
Верховенский и жил, и умирал иначе. Он экзальтирован, восторжен и бесполезен. Но и он вкусил от Источника бессмертия, а вкусив, высоким слогом произнес следующее: «Мое бессмертие уже потому необходимо, что Бог не захочет сделать неправды и погасить совсем огонь раз разгоревшейся любви к Нему в моем сердце… Если есть Бог, то и я бессмертен!»
Оба успели. Тесные врата, ведущие в Царство, захлопнулись не перед носом, а за спиною. Эти врата ожидают и нас, и наших близких. О свободном прохождении сквозь них стоит думать заранее. Одни ворота открываются после заветного словечка, другие – благодаря ослу, навьюченному золотом. Те Врата откроются только покаянием и нелицемерной верой. Христос тогда будет искать Себя в нас. Не наших добрых дел и не чудес , нами сотворенных, а Себя Самого. «Тело Твое и Кровь сокрыты во мне. Ради этого помилуй меня», - молился святой Ефрем. Если даже всю жизнь кто-то крещеный странно прожил без этого Живого Хлеба, то даже перед смертью у него есть возможность исправить упущенное. Всем надо думать об этом заранее.
С неб. Сокращ. – из книги: Протоиерей Андрей Ткачев.
Мы вечны! Даже если этого не хотим.
Симферополь, 2009.