Священник Михаил Воробьёв
(Саратовская епархия).
Православная антропология, говоря о сложном составе человека, состоящего их духа, души и тела, подчёркивает ценность любой части человеческого существа и уповает на воскресение человека во всей его полноте. В грядущем Воскресении, в Небесном Царстве плоть наша не исчезнет, не отомрёт, а, напротив, восстановит утраченное и приобретёт новое, пронизанное нетварными энергиями Бога, обожженное состояние. «Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1Кор.15,53).
Само спасение – процесс двусоставный, синергийный, предусматривающий содействие, сотрудничество спасающей Божественной благодати и свободной человеческой воли. Спасение – не чудо, которое извне вторгается в человеческую свободу и, ломая её, выхватывает человека из повседневности. Спасение – медленное преображение человека, его духовное возрастание, когда человек вырастает из границ своего обыденного греховного состояния и оказывается в том Царстве, для которого он предназначен.
Бог неизменен в Своём Промысле о человеке. Он хочет, чтобы все люди спаслись, и сделал всё для спасения человека. Божественная составляющая процесса спасения всегда в наличии. Дело за нами, за утверждением в нужном направлении свободной человеческой воли. А это – жизненный подвиг.
Образ Божий в человеческой душе образует неисчислимое богатство жизненных энергий, способностей, желаний, интересов. Любая из этих душевных сил дышит, живёт, развивается и требует для себя жизненного пространства. Среди этого многообразия всегда присутствует одно тонкое, едва различимое религиозное чувство, ощущение своей сотворённости, зависимости от Творца, уверенность в собственном бессмертии,
Но далеко не всегда это природное религиозное чувство получает развитие. По-настоящему сознательно верующих людей немного. Причина этого кроется всё в той же безграничной широте человеческого сердца, подмеченной Достоевским, а до него – множеством святых отцов древности. Человек широк, и всего недолгого времени жизни и запаса внутренней энергии не хватит для осуществления всех устремлений его сердца. Приходится выбирать. И часто, осознанно или случайно выбирая, чему посвятить всего себя, человек ошибается и вкладывает действительно всего себя в нечто иллюзорное, неполезное, иногда разрушительное. Страсть, которая всегда ослепляет и так часто оказывается губительной, есть не что иное, как сверх меры развитая душевная сила, которая сама по себе не плоха и была бы полезна для человека, если бы находилась в гармонии с другими жизненными силами. Вполне обыкновенная душевная наклонность становится страстью, когда обнаруживает тягу к непомерному росту, к подавлению других сторон душевной жизни. Страсть забирает все жизненные силы человека, несёт деформацию личности, душевный разлад, хаос.
«Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», - говорит Христос Своим ученикам (Мф.6,21). И если сокровище наше – это наше имущество, или стремление к славе, или игра, или иная страсть, то ни на любовь к детям, ни на мир с ближними, ни на духовное совершенствование у нас просто не останется сил. Наше сердце там, где наша страсть.
Герой Достоевского, жалуясь на широту человеческой души, предлагал человека сузить, урезать множество желаний и возможностей, превращающих жизнь в мучительный бег мимо жизни. Но это неосуществимо. Человеку дорого всё, что заключено в нём, и вряд ли кто согласится добровольно лишиться хоть самой малой, хоть самой мешающей частицы своего «я». Человека не сузишь, не лишив его подлинного человеческого достоинства. И любая душевная сила, займи она предназначенное именно для неё место, будет оправдана и полезна. Всякая вещь хороша, если она соответствует своему назначению, и никуда не годится, если не пригодна для назначенного ей употребления. Наша главная беда в том, что наш внутренний мир дезорганизован, хаотичен, и перепутанные силы души часто не соответствуют своему месту.
Задача аскезы вообще и поста в частности и состоит в том, чтобы определить для каждой душевной силы её место в общем устроении сердца. Это работа самособирания человека, фокусировка всего внутреннего мира вокруг его духовного центра. Из этого переустроения принципиально не исключается ничто сущее в человеке, не отбрасывается, как не допускающее соединения с Богом, но и ничего не признаётся уже достигшим возможного совершенства и не требующим преобразования.
Ничто в человеческой природе не хорошо и не дурно само по себе. Всё дело в том, куда направлены наши душевные устремления и чувства: на благо или на зло. Всё может находиться в таком устроении, какое ведёт человека к спасению, но может находиться в состоянии, закрытом для благодати, влекущем человека к греху и смерти.
Эротическое чувство, предназначенное для продолжения рода в условиях семьи, вполне оправдано. Преображаясь в человеке целомудренном, оно способно стать мощным источником творчества. Но оно же превращается в опустошающую страсть, если человек использует его исключительно для получения наслаждения.
Интеллект человека оправдан, если человек выполняет данную ему Богом заповедь хранить и возделывать рай, быть соработником Бога в осуществлении Его замысла о мире, и он же превращается в страшную силу, если человек использует его для хищнического истребления того, что дано Богом.
Но как гармонизировать бушующее море страстей, как упорядочить изменчивое пространство человеческой души, в какую систему координат вписать мятущееся человеческое сердце?
Эта координатная ось находится в том малозаметном, неразвитом, слабом чувстве, которое единственное не заключено целиком внутри человека, а связывает его с Богом. Это – то самое религиозное чувство, духовное взыскание, голос Бога в человеческом сердце, то, что, по слову Тертуллиана, делает душу всякого человека христианкой.
Цель христианского поста состоит в том, чтобы сделать этот голос, это чувство более явственным, сильным, самым сильным, основной действующей в человеке силой. А для этого нужно приглушить разноголосицу всех остальных жизненных сил.
Пост состоит в ограничении притока энергии к наиболее непослушным, динамичным составляющим души, которые особенно склонны питаться за счёт предназначенных для другого средств. Это в первую очередь так называемые плотские страсти – чревоугодие, блуд, лень – и душевные страсти – честолюбие, самолюбование, гордыня, гнев. Постясь, обуздывая эти безудержно требующие своего силы, человек получает передышку и возможность для развития своего духовного мира.
Пост помогает увидеть, насколько душа человека загружена грехами. С помощью поста покаяние превращается из простой печальной констатации греха в мощный поток воли, искренне желающей перемены. Молитва становится не механическим бормотанием текста, а духовным актом, отмыкающим сердце для встречного потока Божественной благодати.
Вхождение в пост – дело непростое. Отказываясь от плотских утех, мы с огорчением обнаруживаем, что становимся раздражительными, обидчивыми и какими-то бесчувственными. Это означает, что высвободившаяся от траты на самые простые функции душевная энергия опять направляется не туда: не на подпитку лучших наших душевных движений – они ещё слишком слабы и не заявляют о себе, - а на подкормку того, что почти столь же примитивно, как стремление к насыщению плоти. Значит, нужно распространить пост и на эти душевные несовершенства: вопреки раздражению сдерживать гнев, вопреки равнодушию через силу делать добро.
Но одними ограничениями достичь духовного совершенства невозможно. Важно не только преодолевать страсти – необходимо развивать в себе само духовное начало, учиться молитве, учиться особой духовной восприимчивости. Поэтому традиция поста предполагает так называемое говение: посещение всех церковных служб, чтение Псалтири, Евангелия, творений отцов Церкви.
Непременные условия поста – глубокое покаяние, напряжённый самоанализ, осуждение всего, что признано негодным, стремление к перемене, к освобождению от греха, которое завершается разрешительной молитвой на исповеди. Сам чин исповеди, как он совершается в храмах, всего лишь последний этап Таинства Покаяния и само покаяние означает гораздо большее, чем простое перечисление грехов, которые удалось вспомнить.
Покаяние – глубочайшее до слёз сожаление о своих поступках и помыслах. Острое переживание своего падения, живое ощущение своей неприглядности, порчи, осквернения. Покаяние – это самоосуждение, сознание невозможности жить в наличном состоянии, стремление к очищению.
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,
Но строк печальных не смываю…
А.С.Пушкин.
Но покаяние – не только осознание и переживание своей вины: это прежде всего воля к освобождению, это вопль души, «скорбящей же и озлобленней, силы и помощи Божией требующей». И потому православная молитва куда глубже смотрит на мучительный процесс покаяния. Оно неотделимо от веры и надежды на милосердие Божие.
Постом встречаются взыскующая духовного преображения душа человека и подающая очищение Божественная благодать. Предоставляя первую инициативу человеку, Бог всегда готов её поддержать и направить. Униженное человеческое естество возводится в высшее состояние, парадоксальным образом превосходит себя, оставаясь собою. Человек становится достойным храмом Святого Духа.
В притче Христос сравнил Царство Небесное с незримо растущим семенем (Мк.4,26-29). В душе каждого человека это семя есть. Но расти оно начнёт только тогда, когда получит всё необходимое для роста. Это необходимое человеческая душа обретает в посте. И тогда незаметно и медленно мы будем становиться добрее и терпимее, жалостливее и снисходительнее, прозорливее и мудрее.
Из книги: Ответы священников на вопросы, насущные и не очень. Саратов, 2009.